Der Komponist Mieczysław Weinberg – „Vom Schicksal diktiert“

Мечислав Вайнберг, автор 26 симфоний, семи опер и многих камерных произведений, отразил в своем творчестве трагедии XX века. Многие его произведения проникнуты противостоянием фашизму, например, кантата „Дневник любви“, посвященная детям, погибшим в Освенциме, 8-я симфония „Цветы Польши“…

Из опер часто ставятся «Портрет» по повести Гоголя и «Пассажирка» по повести Зофьи Посмыш, строящейся на воспоминаниях узницы концлагеря.

Отдельное признание получили его сочинения для кинематографа: музыка для фильмов „Летят журавли“, „Последний дюйм“, мультфильмов „Каникулы Бонифация“, „Винни Пух“ и многих других. Произведения Вайнберга звучат в Большом и Мариинском, а симфонии исполняют лучшие мировые оркестры.

ХХ век кровавым колесом прокатился по жизни Вайнберга, начиная с 1903 года: еще до его рождения некоторые его родственники были убиты в Кишиневском погроме. Его родители и сестра погибли в нацистских концлагерях, сам он провел 78 дней в застенках Лубянки, а точнее Бутырки, арестованный по „делу врачей“. И все это, так или иначе, нашло отражение в его музыке, которая сейчас переживает свое второе рождение. XXI век – это время ренессанса Вайнберга.

Сейчас Вайнберга знают и ценят во всем мире.

Его жизнь, его судьба как композитора была удивительна трагична. Кем же был этот удивительный музыкант, композитор, за советами к которому обращался сам Д.Д. Шостакович.

Вайнберг родился в Варшаве. Чудом оставшись в живых, он оказался в Советском Союзе, потеряв во время Холокоста всю семью. Вся музыка Вайнберга — реквием по его погибшей семье

Рассказывает старшая дочь Виктория

— Папа избегал разговоров о прошлом, эта тема была для него табуирована, а я, увы, была слишком молода, глупа и нелюбопытна. И поэтому не задавала вопросов. До сих пор не могу простить себе, что не расспрашивала его о жизни в Варшаве. Между тем это было основной темой его музыки и его внутренней жизни, что в его случае одно и то же. В детстве он мне рассказывал перед сном сказки, главными героями которых были девочка Эсти, его сестра, и мальчик Метек, он сам.

Его отец Шмуэль Вайнберг был скрипачом и дирижером в еврейском театре в Варшаве. Мать Сарра Котлицки была актрисой в этом же театре. Семья бедствовала, и мой отец с десяти лет подрабатывал в театре тапером. А заниматься на рояле он ходил к своей кузине Фелиции, так как дома у них даже не было инструмента. Он поступил в консерваторию в 12 лет и блестяще окончил ее по классу фортепиано перед самым началом войны. По скудным папиным рассказам, дальнейшая история его семьи выглядела так: в середине лета 1939 года он поехал с гастролями на восток Польши. В Варшаве остались родители и младшая сестра. В первые же дни войны вместе с другими еврейскими беженцами они покинули город, но на полпути у сестры сломался каблук, и это сыграло роковую роль в их судьбе. Они решили вернуться поменять туфли домой, в Варшаву, из которой уже не сумели выбраться.

******

В 1939 году, с началом войны Мечиславу было отказано в поездке в Филадельфию (США) для работы с польско-американским композитором Иосифом Гофманом (в США известен как Джозеф Хофман). Вместо этого Вайнберг направился на восток, в Минск: при пересечении границы его имя записали в документах как „Моисей“, и эта версия имени закрепилась за ним вплоть до 1982 года, когда композитору разрешили вернуть своё польское имя. Мать Вайнберга, отец и сестра, оставшиеся в Варшаве, погибли в концентрационном лагере Травники.

Вплоть до вторжения фашистских войск на территорию Советского Союза в 1941 году Мечислав Вайнберг учился в Минской консерватории в классе композиции Василия Золотарёва (одного из учеников Н.А. Римского-Корсакова).

После вторжения Вайнберг был вынужден снова переехать, теперь уже в Ташкент (сейчас столица Узбекистана), где он познакомился, а позднее и женился на Наталье Вовси, дочери известного советско-еврейского актера и интеллектуала Соломона Михоэлса.

В Ташкенте, вдохновленный еврейскими текстами, клезмерской и ашкеназской музыкой, Вайнберг пишет свою Симфонию №1 и фортепианный цикл „Детские песенки“ на слова Ицхака Лейба Переца. Композитор послал партитуру Симфонии №1 Дмитрию Шостаковичу, который пригласил его в Москву.

С 1943 года Вайнберг получил разрешение жить в Москве, где он заводит тесную дружбу с Шостаковичем. Хоть Вайнберг никогда официально и не был учеником Шостаковича, но представлял он себя как „ученик Шостаковича, его плоть и кровь“.

Даже после окончания Второй мировой войны Вайнберг не смог избавиться от преследований по «национальному признаку». Несмотря на некоторый спад антисемитских настроений (поскольку Сталин надеялся на финансовую поддержку евреев во время войны), с 1948 года антисемитские чистки в Советском Союзе продолжились.

13 января 1948 тесть Вайнберга Соломон Михоэлс был убит по приказу Сталина, а его смерть была замаскирована под несчастный случай.

Несколько раньше в Советском Союзе началась кампания, получившая название «ждановщина» – по имени секретаря ЦК Андрея Жданова, под руководством которого осуществлялась государственная политика в сфере культуры, призванная избавить Советский Союз от любых проявления творчества (включая работы композиторов, писателей и других представителей интеллигенции), которые могли быть связаны с западной культурой.

Политика Жданова неявно, но все-таки затрагивала и представителей артистического и философского сообществ Советского Союза, имевших еврейские корни. Многие влиятельные композиторы, включая Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, Мясковского и Попова, были отмечены как „формалисты“, и их работы были запрещены для исполнения.

Произведения Вайнберга вначале не попали под запрет, но все же игнорировались музыкальными учреждениями СССР и подвергались осуждению, в первую очередь из-за связи Вайнберга с Шостаковичем.

В это время Вайнберг зарабатывал на жизнь сочинением музыки для театра и цирка.

В 1948 году его «Струнный квартет №6», «Праздничные зарисовки для оркестра» и 6 сонетов на слова Уильяма Шекспира соч. 33 были запрещены советской властью.

В 1953 году композитор был арестован и обвинен в заговоре с целью создания Еврейской республики в Крыму.

Несмотря на безосновательность этого обвинения, Вайнбергу был вынесен смертный приговор. На случай, если дочь Вайнберга отправят в детский дом, Дмитрий Шостакович хлопотал о попечительстве, также он написал личное прошение на имя Лаврентия Берии с просьбой о помиловании Вайнберга.

К счастью для композитора вскоре Сталин умер, и Вайнберг, вместе со многими другими арестованными, был освобожден.

Хоть Вайнберг и пережил две диктатуры, но он не считал себя жертвой и гордился тем, что многие его сочинения входили в репертуар знаменитых русских исполнителей.

Несмотря на то, что большая часть музыкального творчества Вайнберга была посвящена военной теме, на его музыкальный стиль огромное влияние оказала еврейская народная музыка, так что произведения композитора часто ошибочно относили к этому жанру.

«Многие мои произведения – писал он –связаны с темой войны. Это был не мой выбор. Это была моя судьба, трагическая судьба моих родных. Это было моим моральным долгом – написать об ужасах, на которые война обрекла человечество».

Последние 15 лет жизни он страдал от неизлечимых болезней и безденежья. Скрашивая трудные годы, за ним самозабвенно ухаживали Ольга Рахальская и их дочь Анна (первая семья эмигрировала в Израиль). Как о нем сказал композитор Лев Солин, Вайнберг – это «могучий дух в хрупком теле».

Вайнберг мог бы стать героем одного из драматических романов современных авторов, пытающихся осмыслить трагический опыт прошлого. Отголоски его судьбы слышны в романе «Даниэль Штайн – переводчик» Людмилы Улицкой.

Возникающие параллели, возможно, не случайны. Писательница является крестной его дочери Анны, и, конечно, она не могла не знать о его сложной судьбе и не слышать его музыки.

Писатель Евгений Водолазкин в романе «Авиатор» размышляет об особом типе людей, как будто парящих над историей, землей, человечеством. Они собирают осколки прошлого, прожитого опыта, подчас страшного, разрушающего, и воссоздают всеобъемлющую линию жизни человечества. Кажется, что и Мечислава Самуиловича можно было бы причислить к подобным личностям. Как будто «потерявший» память в круговороте событий, во времена, когда сместились ориентиры, смешалось «черное» и «белое», он настойчиво ищет истину, каждый раз в своих сочинениях воссоздает прожитое, оставляя музыкальные свидетельства пережитого для вечности.

Пройдя через ужасы бегства, репрессии, предательство, слежку, видя насилие и всю человеческую натуру без прикрас, он при этом «верил в эту Землю». Именно так называется его Пятнадцатая симфония, по строчке из стихотворения Михаила Дудина.

Одним из его «завещаний» стала молитва за принесенные жертвы. В Двадцать первой симфонии, названной им «Кадиш», он отпевает «погибших в Варшавском гетто», как указано в посвящении, а заодно и себя, и всех погибших. А последнее его сочинение – Двадцать вторая симфония – посвящено жене Ольге Юльевне Рахальской.

Она рассказывает почти мистическую историю «жизни» этого произведения: «Свою последнюю симфонию муж не успел оркестровать. Сделать это решил Вениамин Баснер. Он начал оркестровку, но вскоре умер. Тогда симфонию взял Борис Тищенко, хотел закончить начатое, но из-за большой нагрузки долго не мог найти время для этой работы.

Прошло почти три года после смерти мужа. И вот 8 декабря, в день его рождения, из Питера приходит письмо. От Тищенко. На конверте: “Вайн­бергу Моисею Самуиловичу”. Я не удивилась, подумала: “Видимо, Борис Иванович не помнит моих имени и фамилии, хотя мы и знакомы много лет. Человек творческий, рассеянный, что помнит, то и написал”. Наверное, ко дню рождения Вайнберга нам хочет выразить сочувствие. И, скорее всего, о симфонии что-то тоже есть. Я вскрыла конверт. Там была открытка, где Борис Иванович поздравлял дорогого друга с днем рождения, желал ему здоровья и успешной работы над 22-й симфонией…

Перечитав, не веря глазам, письмо несколько раз, я посидела некоторое время в ступоре, потом подумала, что Борис Иванович заболел психически. И только потом взглянула на почтовый штемпель на конверте.

Письмо было послано 3 года назад, где-то все это время находилось, но самое поразительное, что оно пришло в день рождения, 8 декабря. Только на три года позже.

Потом Борис Иванович умер…

В итоге Симфонию оркестровал Кирилл Уманский».

Kaddisch

10 симфония Шостаковича в 4 руки

Linus Rot Violine